Воронья шпора - Страница 128

128

Ричард опрокинул чашу вина и почувствовал, как по мышцам его разливается тепло. Он питал большие надежды на новую мазь для спины, и в Дорсете ему удалось найти для ее втирания невысокую женщину, наделенную железными пальцами. В этот вечер он ожидал сеанса массажа со смесью ужаса и предвкушения.

И как раз в тот момент, когда спину его прострелило, вошел дворецкий и поклонился ему. Этот прострел в последнее время сделался чем-то вроде одной из старых ран, которые, как говорят, способны предсказывать дождь или дурные новости. Нелепая мысль заставила короля улыбнуться.

– В чем дело? – спросил он у дворецкого.

– Ваше Величество, снаружи ждет гонец, – сообщил тот. – У него дурные вести о лорде Бекингеме.

Ричард посмотрел через стол на лорда Томаса Стэнли, отставившего в сторону свою тарелку. Тот пожал плечами, поскольку явно считал, что в качестве королевского казначея он может остаться и выслушать новость.

– Пусть войдет, – проговорил монарх, не сумев стряхнуть с себя ощущение какой-то неловкости, непонятно от чего происходившей – от спины или от интуиции.

Вошедший гонец выкладывал свою весть с полчаса, даже больше, поскольку король расспрашивал его. Новость действительно оказалась скверной, однако Ричард нашел время сперва утереть салфеткой руки и рот и только потом поднялся из-за стола. Гости его тоже встали, переглядываясь между собой.

– Итак, джентльмены, оказалось, что Генри Стаффорд, герцог Бекингем, оказался недостойным доверия человеком, – провозгласил король. – Ей-богу, я дал ему все! Для того лишь, чтобы он восстал против меня… как самый неверный и ненадежный среди людей. Вы слышали все, что слышал я сам. У кого-нибудь из вас еще есть вопросы к этому молодому джентльмену? Нет? Тогда я своим именем объявляю воинский сбор. Я соберу войско и выступлю с ним против этого мятежа и этих угроз. Возможно, Бекингем утратил рассудок или подпал под чьи-нибудь чары, сейчас сказать не могу… Нет, придется добавить следующее: я объявлю награду за его голову. Если Бекингем решил действовать как самый обыкновенный преступник, я так и буду к нему относиться. За поимку живым для наказания я назначу, скажем… тысячу фунтов или землю с доходом с нее в сотню фунтов в год. Это за Бекингема. За епископа Мортона, человека, чьему совету, я считал, можно доверять, – пять сотен фунтов или земельный участок с доходом пятьдесят фунтов в год. За любого рыцаря, которому хватило ума довериться их посулам… сорок фунтов за человека.

Ричард окинул взглядом собравшихся, еще недавно рассчитывавших только на мирный пир в Линкольне на неспешном пути в Лондон. Многие улыбались, чувствуя его твердую уверенность.

– Джентльмены, я был участником битв при Барнете и Тьюксбери, – продолжал монарх. – Мне приходилось иметь дело с бунтовщиками. И еще одного мятежа я не потерплю! Призовите мужей Англии постоять за меня. Я отвечу своей благодарностью.

Провозгласив здравицу в честь короля, присутствующие разошлись с той скоростью, которую допускало их достоинство. Ричард опустился на место, вопросительным взором поглядел на лорда Стэнли, своего казначея, и мрачным тоном проговорил:

– Этот мятеж истощит наши сундуки. Хотя, быть может, кровопускание прибавит здоровья стране… Теперь я хотя бы знаю, что Бекингем был перевертышем, и могу не опасаться ночью ножа убийцы. Но этот хотя бы предложил уладить вопрос на поле брани и не попытался отравить меня ночью… Ох, черт бы побрал этих непостоянных и вероломных лордов! Уверяю вас, после смерти моего брата в Англии не осталось человека, годного, чтобы чистить его сапоги. Даже я сам не гожусь на это. Война слишком затянулась. Она обходится нам чересчур дорого.

– Истинно так, Ваше Величество, – подчеркнул свое согласие лорд Стэнли.

Ричард посмотрел на него:

– Да, конечно… Ну, произведите займы от моего имени. – Ненадолго задумавшись, король помрачнел. – Хотелось бы знать, не является ли Бекингем пешкой в руках епископа Мортона. Неужели они восстали для того, чтобы возвести на трон одного из моих племянников? Ведь не ради же Ланкастеров они стараются? Кто из них мог остаться живым после Тьюксбери? Разве что кто-то из слуг? Или какой-нибудь верный пес?

Томас Стэнли послушно улыбнулся своему патрону, порадовав его этим. Ричард продолжил:

– Вот уж не думал, что Бекингем окажется подобным болваном. Он прекрасный оратор, но военный вождь из него никакой, я бы сказал. Впрочем, наши бунтовщики все в конечном счете оказываются такими.

Заметив, что Стэнли хотел бы уйти, Ричард повел рукой:

– Ступайте, милорд. И не сомневайтесь: мои приказы поскачут впереди нас. Мое войско должно собраться через десять дней в… Лестере. Да, этого будет довольно. Оттуда я нанесу свой удар в то место, где соберутся мятежники.

Когда Томас откланялся и ушел, король посмотрел на окна Линкольнской ратуши, по которым барабанил дождь. Его вместе с братом Эдуардом уже выгоняли из этого самого графства, причем без гроша на двоих в кармане. Тогда Эдуард расплатился с фламандцем-капитаном своим камзолом! Неужели такие людишки, как Бекингем, считают его кротким и невинным дураком, который растеряется перед лицом их жалкого бунта?

При всех непринужденных словах, которые он произнес за столом, Ричард был в ярости на герцога, на его предательство. Он, король, не позволит снова прогнать себя из страны. Он прожил славное лето, но этого мало. Дождь порывами уже хлестал по стеклу, и правитель улыбнулся. Лето, наконец, кончилось. И пусть Бекингем боится осеннего ветра и зимнего холода. Пусть лукавый епископ Мортон боится дождей, превращающих дорогу в кашу под ногами идущих солдат. Ричард управится с ними. И со всеми, кто посмеет восстать. Он снова задумался о судьбе племянников. Живыми они всегда будут призывать к восстанию, бередить старую незажившую рану. Он прикусил губу… Что ж, и у этой проблемы есть свое решение.

128