Воронья шпора - Страница 46

Наконец, он остановился, уперев руки в бока, и тут только, глядя на вражеский флот, пересекший Северное море и идущий вдоль английского побережья, заметил, как запыхался. Он не стал оглядываться, когда в деревне внизу затрубил боевой рог, хотя вполне мог представить себе надутые красные щеки дующего в него мясника. Картинка эта заставила его ухмыльнуться.

И вдруг вдалеке он заметил еще одну искорку света. Мальчик повернулся, и глаза его округлились. Там, на высоком берегу, дальше, чем ему случалось заходить, зажегся другой костер. И еще, вглядываясь в него, До заметил, как моргнула еще более далекая светлая точка уже в нескольких дюжинах миль от него. Подобные ему самому мужчины и юноши подхватывали переданный им сигнал тревоги, переносили его все дальше и дальше.

До видел немногие из этих огней, однако ему вдруг представилась картина, от которой перехватило дух: по всему восточному побережью страны зажигались сигнальные костры, передающее посланное им слово. На какое-то мгновение он испугался, однако гордость вытеснила все чувство тревоги. До улыбнулся и пожалел, что с ним рядом нет собаки.

* * *

Эдуард взирал на английский берег, проплывавший в милях по левому борту, со своего рода отчаянным вожделением. Во все проведенные в изгнании месяцы он старался не думать об Англии. В этом не было никакого смысла, пока король оставался на континенте, не имея возможности вернуться. Но теперь, когда меловые обрывы, венчающиеся бурыми и зелеными шапками, обращались к самому сокровенному в его сердце, Йорк мог только смотреть и надеяться.

На высоком меловом холме возникла яркая точка. Из такой дали она казалась не ярче простого факела. Но затем, на глазах короля, вдоль берега возникла целая цепь огоньков: они зажигались один за одним, словно бусины на нитке, словно звенья одной цепи. Странно было думать, что зажигавшие эти костры люди предупреждают других о том, что возле побережья появился угрожающий вторжением флот. Эдуард видел солнце, заходящее за линию огней. Совсем скоро костры превратятся в янтарные капли на черном бархате ночи.

Он посмотрел на мачту:

– Капитан! Поднимите мой флаг! Пламенеющее Солнце, будьте добры. Пусть видят, что я вернулся.

Для того чтобы извлечь большое полотнище из сигнального ящика, потребовалось некоторое время, однако герцог Карл превосходно знал это знамя, и оно оказалось на месте. Вышитый флаг привязали к сигнальным канатам и подняли на мачту, и он заполоскался на ветру. До слуха Эдуарда донеслись звуки одобрения с соседних кораблей, с палуб которых разглядели вывешенные цвета. Он улыбнулся, когда его брат Ричард буквально вывалился из надстройки, в спешке едва не упав на палубу.

– Теперь им известно о нашем появлении, – проговорил король, указывая на линию огней. Но насколько далеко протянется эта цепочка на юг, прежде чем какой-нибудь гонец помчится от берега в глубь острова? Или гонцы уже скачут по узким дорогам, стремясь поскорее попасть в Лондон, к Генриху?

Ричард поднял голову, увидел на мачте пылающее солнце и расхохотался:

– Правильно! Пусть боятся! Он выгнал нас, и мы не простим такого бесчестья, брат. Йорки не ведают позора. Пусть горят костры. Мы не остановимся до тех пор, пока они не прогорят в золу.

10

В ту ночь они стали на якорь возле Кромера, на восточном берегу Англии, и разослали по окрестностям на шлюпках лазутчиков – искать лошадей и сподвижников.

Дожидаясь новостей, Эдуард и Ричард отобедали вместе с Риверсом и бароном Сэем на борту «Марка Антония». Впервые за последние месяцы они могли пообщаться со своим сторонниками, не испытывая того ощущения, что новости безнадежно устарели или, хуже того, что кто-то перехватил и прочитал их письма.

Голуби не всегда благополучно долетали до адресата из Фландрии – английские деревни были переполнены любителями стрельбы из лука и соколиной охоты. И шифры не давали гарантии, так что подчас получить верную информацию от человека можно было только в личной беседе с глазу на глаз.

Наступавшее утро стало временем тревог для всего флота. Подойти близко к берегу осмелились только немногие корабли, остальные же пребывали в постоянных трудах, стараясь удержаться на месте и ожидая сигнала к высадке или появления с юга флота противника. И пусть на рассвете, доколе в тумане мог видеть глаз, возобновленные новым запасом дров костры еще дымили на берегу, тысячи людей, ежась от холода, выходили к обрывам и пляжам, видели стяги Йорков и осознавали, что король Эдуард не удовлетворился участью смиренного изгнанника.

Спустя несколько часов пополудни фламандский капитан корабля доложил, что видит сигнальный флаг, и немедленно отправил на берег быструю гичку, чтобы его человека на берегу не убили, увидев, как он машет кораблям. Грести было недолго, и скоро лазутчик предстал перед Эдуардом и Ричардом Глостером с подбитым глазом и рассеченной губой.

Король отставил в сторону собственную тарелку и предложил ему чашу вина – за хлопоты.

– И что же вы узнали, сэр Гилберт? – спросил Эдуард. Лишь движения его широких пальцев, теребивших скатерть, выдавали, насколько важным был для него ответ.

– Ваше Величество, я привез запечатанное письмо Томаса Ротерэма, епископа Рочестера. – Рыцарь передал королю перевязанное лентой и запечатанное восковой печатью письмо. На восковом диске в знак подлинности было нацарапано имя. – Он уверяет вас в своей преданности, однако просит Ваше Величество не высаживаться в Кромере. Герцоги Норфолка и Саффолка были заточены в темницу по приказу Уорика, когда отказались присягать… Генри Ланкастеру.